Здравствуйте уважаемые читатели!
Змиёвская балка как рана в степи. Цикорий ощерился грозно. Иди осторожно – куда ни ступи, наступишь на детские слёзы… Вон там, где кузнечик к травинке приник, теряя последние силы, споткнулся и замертво рухнул старик, ещё не дойдя до могилы… А там, где стоит одуванчик седой, заплакала женщина тонко… Застывшее небо слепою слюдой смотрело глазами ребенка...
Змиёвская балка — обширная территория, примыкающая к центру Ростова, — оставалась нетронутой после войны три десятилетия. О великой трагедии, разыгравшейся здесь в 1942-м, говорить было не принято, а потому город тихо переступил через это место и стал развиваться дальше, на западе.
Только в середине 70-х на этом месте появился мемориальный парк.
Чиновник 7-го класса оберпровиантмейстер Дмитрий Васильевич Змиёв (по другим данным — Змеев) с потомками и в страшном сне не смогли бы представить, что их фамилия будет ассоциироваться с местом казни 27 тыс. ростовчан, преимущественно евреев. В СССР Змиёвская балка — третье по величине место Холокоста (после Бабьего Яра и Саласпилса), в России — крупнейшее.
Отвечавший в Ростовской крепости за снабжение продовольствием, Змиёв получил в управление несколько крупных землевладений, в том числе и балку на правом берегу Темерника. В начале XX в. его наследники держали здесь мельницу и каменоломни. В 1930-х устье балки пересекла железная дорога, на севере высадили рощу. Рядом сложился посёлок Змиёвка-2.
В послевоенные годы эту территорию власти пытались не замечать. Кое-где образовались мусорные свалки. Особенности рельефа использовали для тренировок по мотокроссу. В 1949 году запретили ежегодные панихиды, которые здесь проводила еврейская община.
Первым памятным знаком в Змиёвке стало типовое надгробие, посвящённое одной из погибших семей. Оно появилось в районе лесопосадки ещё в 40-х. В начале 1950-х в низине установили тиражную скульптуру «Клятва товарищей». Более крупный памятник появился в 1959 году севернее современной автодороги.
К началу 1970-х на западной окраине Ростова сформировалась новая промзона и по генплану её предстояло соединить магистралью с улицей Мечникова. Автодорога городского значения должна была пройти в том числе и через места массовых захоронений в Змиёвской балке. Скульптору Николаю Аведикову удалось убедить областное руководство создать мемориал памяти жертв фашизма на участке рельефа между автострадой и железной дорогой. Эта территория включала только часть братских могил. От перезахоронений из прилегающих участков отказались, и на этих землях потом появились частные домовладения.
Возглавил творческий коллектив главный архитектор города Норад Нерсесьянц. Архитектор Рубен Мурадян отвечал за объёмно-пространственный образ или, как сейчас бы выразились, за ландшафтный дизайн. А Борис и Евгения Лапко занялись созданием скульптурной композиции.
«Здесь паслись коровы и гоняли на мопедах мальчишки. Когда начали разравнивать площадку под памятник, нашли очень много человеческих останков: кости, черепа, в том числе и детские. Находили игрушки, много обуви — я все это видела своими глазами. Здесь ведь не было единого захоронения, братские могилы располагались по всей балке», – вспоминала Евгения Лапко.
Сооружали мемориал методом народной стройки: денежные средства и материалы выделили ростовские предприятия. Работы завершили к 9 мая 1975 года.
В центре скульптурной композиции 16-метровая фигура Матери, с поднятой вверх рукой. За ней спрятался ребёнок. Рядом — мужчина, который протягивает руки, связанные колючей проволокой. Иногда в описаниях мемориала его называют красноармейцем.
«Центральный персонаж мужчины со связанными руками – это всё-таки еврей. В те времена невозможно было это выразить прямо. Я рад, что скульпторам удалось эту тему привнести эзоповым языком», — пояснял Рубен Мурадян.
1975-й. Возведение закончено
Пространство выстроено так, что в полукруг врезается мыс «Вечного огня». Авторы долго добивались правильной акустики в этом месте — очень мешал шум проезжавших мимо машин. В итоге убрали 70 сантиметров ранее насыпанной земли и посторонние звуки у «Вечного огня» пропали.
Долго добивались зрительного эффекта, чтобы пилоны по краям мемориала из любой точки казались одинаковыми: одни увеличили, другие уменьшили, меняли углы наклона, но в результате пилоны кажутся стоящими знамёнами.
После капитальной реставрации в канун 65-летия Победы мемориал предстал в обновлённом виде, но некоторые первоначальные элементы не были восстановлены. Речь идёт о звуковом сопровождении: в траурном зале и у каждого из пилонов играла последняя часть 6-й симфонии Чайковского, а у «Вечного огня» «билось сердце». Не сохранились и надписи на пилонах, соответствующие каждому году войны:
«Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой»
«Всё для фронта, всё для победы!»
«Стоять насмерть! Ни шагу назад!» — таков приказ Родины»
«Мы не выпустим меч из своих рук до полного уничтожения фашизма»
«Наше дело правое — мы победили».
Для «кардинального решения еврейского вопроса» нацисты выбрали Змиёвскую балку именно из-за её отдалённости от центра Ростова.
Именно Змиевскую балку оккупационные власти выбрали местом совершения своих кровавых преступлений — здесь было решено уничтожать советских военнопленных и мирных граждан. 5-6 августа в Змиевскую балку были доставлены военнопленные солдаты и офицеры Красной Армии. Под дулами автоматов немецких оккупантов и полицаев им предстояло вырыть большое количество ям и рвов — для братских могил. После выполненной работы 300 военнопленных расстреляли в той же Змиевской балке. 9 августа 1942 г. в газете «Голос Ростова», которую издавала оккупационная администрация — управление бургомистра города, было опубликовано обращение к евреям города Ростова-на-Дону. Жителям Ростова еврейской национальности было предписано 11 августа, к 8 часам утра, явиться на шесть сборных пунктов. Необходимость прибытия обосновывалась якобы готовящейся отправкой евреев в особый район на поселение, под защиту немецких властей. От евреев требовалось собрать все документы, денежные средства и ценности, ключи от квартир с указанным на бирке адресом. Сборные пункты расположились в центре города — на ул.Пушкинская, 137-139, Социалистическая, 90, Энгельса, 60, Просвещенческая, 23/73, 20-я линия, 14; Станиславского, 188. Чтобы не вызывать панику среди еврейского населения города, немецкое командование даже приступило к составлению списка евреев. Это был явный отвлекающий маневр — сформировали три списка. В один вносили образованных евреев, в другой — евреев с крещеными родственниками и родственниками — неевреями, в третий — нетрудоспособных лиц еврейской национальности. Национальность определялась по национальной принадлежности отца. Дети русских отцов и еврейских матерей считались неевреями и их не трогали, дети еврейских отцов и русских матерей считались евреями и подлежали регистрации.
Операцию по уничтожению еврейского населения Ростова-на-Дону немецкое командование решило поручить зондеркоманде «10-а». Зондеркоманды (команды особого назначения) создавались командованием СС для непосредственного уничтожения людей на оккупированных территориях. Входя в оккупированные гитлеровцами города, зондеркоманды занимались уничтожением евреев, цыган, коммунистов, членов семей советского партийного актива, партизанов, подпольщиков, душевнобольных. Командные должности в зондеркомандах занимали немецкие офицеры, а на рядовых должностях служили полицаи из числа местных жителей, ради жалованья или из идейных соображений подавшихся на сторону гитлеровцев. Зондеркоманда 10-а была создана на территории Германии, а в 1942 г. направлена в Крым, где занималась уничтожением плененных партизан и подпольщиков. Затем команду перебросили в Мариуполь — также для убийств местного населения, а позже перевели в Таганрог и в Ростов-на-Дону. Начальником зондеркоманды был оберштурмбанфюрер СС (звание, эквивалентное подполковнику) Курт Кристман (1907 года рождения, с 1933 г. — член НСДАП). Врачом команды был доктор Герц. Именно он непосредственно ведал «газовыми камерами» и отвечал за техническую сторону уничтожения мирных советских граждан.
О том, как работал смертельный конвейер, в 1992 году в фильме «Judenfrei. Свободно от евреев» рассказал ростовский документалист Юрий Калугин. Автор успел поделиться со зрителями данными архивов КГБ, доступ к которым позже был закрыт. В работу вошли и свидетельства очевидцев.
После освобождения Ростова в трёх рвах у северо-восточной окраины 2-го Змиёвского посёлка насчитали более 15 тысяч погибших, в 13 ямах на окраине Ботанического сада (восточнее посёлка) — ещё около 10 тысяч, на западной окраине рощи — более 2 тысяч.
— колонна гитлеровцев на проспекте Буденновском (Таганрогском)
Ошибкой большинства ростовских евреев было то, что они приняли на веру обращение немецкой оккупационной администрации. Ведь бургомистр обратился к евреям посредством некоего совета старейшин, в который входили авторитетные представители местной иудейской общины. Автором «Воззвания к еврейскому населению города Ростова» был Г. Лурье, в состав Еврейского совета старейшин входили Лапинер, Гольдфорб, Киршман, Макаровский, Розинский, Руманов, Угольницкий, Цегельницкий и Шершевский — все уважаемые среди ростовской еврейской общины люди. Примечательно, что они, подписавшие обращение с призывом во всем подчиняться немецким оккупационным властям, также пополнили список жертв Змиевской балки. Знали ли они о том, что их ждет, или надеялись на немецкие власти, на то, что гитлеровцы не станут уничтожать еврейское население, а просто перевезут его в гетто? В любом случае, за свою ошибку все эти несчастные люди заплатили своими жизнями.
Многие ростовские евреи не верили, что немцы — представители одной из культурнейших наций Европы — способны на убийства мирного населения. Поэтому жертвы, сами того не ведая, отправлялись на верную смерть, будучи убежденными в том, что их перевозят на новое место жительства — в особые поселения. Хотя, конечно, были и те, кто прекрасно понимал, чего стоит ожидать от фашистов, но уже не мог или не хотел бежать. Уже покойный ростовский поэт Леонид Григорьевич Григорьян вспоминал: « Вот важная деталь: мне рассказывали, что в Бабьем Яру расстреливали евреев не немцы, а украинские полицаи — всегда такие люди находятся. Немцы только отдали приказ. То же самое было и в Ростове. Я видел только русских в немецкой форме. В нашем доме выдали всех евреев. А некоторые шли от безнадежности, вот так пошла и моя бабушка по линии матери. Я сам видел одну такую колонну. Охрана была небольшой, убежать можно было запросто или просто затеряться среди прохожих. Но люди шли обреченно, а ведь многие знали куда их гонят» (Цит. по: Смирнов В. Ростов под тенью свастики). Те, кто не поверил немцам, спасались по ростовским окраинам. Нахаловка, Берберовка — эти босяцкие поселки с собственной богатой историей, по большей части криминальной, евреев не выдавали. Это в центре, в многоэтажных домах, соседи — интеллигентные люди — стремясь захватить квартиры евреев, сами сдавали их полиции. А в полутрущобных «диких» поселках, куда «приличная публика» предпочитала лишний раз не заглядывать, жил более простой и грубоватый, но более сердобольный народ, который и размещал скрывавшихся от фашистов евреев по своим домам, флигелям да сараям.
«Два дня слышались стоны…»
Утром 11 августа большие колонны евреев выдвинулись в сторону сборных пунктов. На сборных пунктах их переписывали, погружали в грузовые автомобили или отправляли пешком, в колоннах по двести человек в каждой, в сторону поселка 2-я Змиевка. Жителям поселка на два дня приказали покинуть свои дома — несмотря на то, что немцы тогда, в начале войны, еще были уверены в своей победе, лишние свидетели готовящегося преступления им были не нужны. «Шли длинными колоннами, по 5-6 человек в каждом ряду. Перед этим немцы предупредили нас, чтобы мы не выходили на улицу. Но какое там! День был жаркий, к тому же туалет находился во дворе. Облегчиться туда, под присмотром охраны, заходили и люди из колонны…Я выскочил в туалет, а мимо как раз проходила колонна.К нам во двор зашел мужчина с большими сумками. Я спросил: «Дяденька, куда же вас ведут?» Он ответил: «На работу». Похоже что он сам этому не верил, но еще на что-то надеялся» — вспоминает непосредственный очевидец тех событий Василий Николаевич Сладков. Тогда, в 1942 году, четырнадцатилетним мальчишкой он жил с родителями в поселке 2-я Змиевка в двухэтажном доме и стал невольным свидетелем трагедии, развернувшейся 11 августа в Змиевской балке.
На месте готовящейся казни уже стояли автомобили — «душегубки», были наготове расстрельные команды. Взрослых евреев частью расстреливали, частью уничтожали в душегубку, в каждой из которых размещалось по пятьдесят человек. Непосредственно расстрелом мирных граждан занимались даже не немцы, а полицаи из числа местного населения. Маленьких детей убивали, смазывая им губы ядом. Естественно, что проследить за уничтожением такого количества людей было непросто, поэтому многих несчастных закопали заживо. Жильцы расположенных по соседству домов поселка 2-я Змиевка рассказывали, что еще дня два слышали из балки стоны закопанных заживо тяжело раненых людей.
Василий Сладков, очевидец событий, вспоминает: «Я знаю всего один случай, когда из балки выбрался живой человек. Мужчина оказался крепким физически, и не задохнулся вместе со всеми в душегубке. Он выбрался ночью из братской могилы, пришел в наш поселок. Ему помогли прийти в себя, некоторое время прятали от немцев. Дали переодеться и он ушел. Что с ним сталось дальше, я не знаю…» (Оленев А. Сильней отчаянного крика Змиевской балки тишина // http://rslovar.com). Уничтожение мирных граждан осуществлялось в котлованах песчано-каменного карьера на северо-восточной окраине поселка 2-я Змиевка, а также на западной окраине рощи. В течение одного лишь дня 11 августа было уничтожено 13 тысяч человек. На следующий день расстреляли примерно такое же количество советских граждан. Среди убитых были не только евреи, но и члены их семей самых разных национальностей — русские, армяне, поляки, не пожелавшие расставаться с родственниками и решившие разделить их судьбу. Однако некоторому количеству евреев все же удалось скрыться. Их поисками занимались полицаи, прибегавшие к помощи местного населения, которое, как уже говорилось выше, из корыстных соображений часто шло на сотрудничество с оккупационными властями.
Известные и безымянные жертвы
Среди убитых фашистскими карателями советских граждан были люди самых разных профессий. Пожалуй, самая знаменитая жертва трагедии в Змиевской балке — известный психолог Сабина Шпильрейн (1885-1942). Коренная ростовчанка, еще в дореволюционные годы она училась в Европе, в университете Цюриха (дочь купца 1-й гильдии Нафтали Мойшевича Шпильрейна и зубного врача Евы Марковны Люблинской могла себе позволить обучение за пределами Российской империи). Однако в историю мировой психологии Сабина вошла не столько благодаря учебе в Цюрихе, сколько благодаря лечению в одной из медицинских клиник того же города. В 1904 году Сабина была помещена в психиатрическую клинику Цюриха с диагнозом «психотическая истерия» (причиной психического расстройства девушки стала смерть ее шестилетней сестры). Лечащим врачом Сабины стал тридцатилетний молодой ученый Карл Густав Юнг — впоследствии всемирно известный психоаналитик. Разница в возрасте между Сабиной и Карлом была небольшая — всего десять лет, и между молодым врачом и его пациенткой завязался роман. В Цюрихе Сабина Шпильрейн жила до 1911 г., пока не завершила курс обучения на медицинском факультете университета. Затем она вернулась в Россию. Судьба распорядилась так, что погибла Сабина в родном Ростове от рук европейцев — немцев, соплеменников возлюбленного своей юности.
Другим известным человеком, погибшим в Змиевской балке, был Моисей Яковлевич Винокур (1870-1942) — давний товарищ прославленного маршала С.М. Буденного еще по революционным годам. В начале ХХ века Винокуру принадлежала типография, где в годы Гражданской войны печатались штабные бланки 1-й Конной Армии. После сворачивания НЭПа Винокур свою типографию был вынужден закрыть и тихо доживал жизнь скромным пенсионером. Мог ли двадцать лет назад он подумать, что найдет на восьмом десятке жизни свою смерть в балке на окраине Ростова, от рук гитлеровских палачей?
Основную массу уничтоженных в Змиевской балке ростовских евреев составляли пожилые люди, женщины и дети, а также инвалиды, мужчины непризывного возраста. Большинство боеспособных мужчин к этому времени давно были призваны в Красную Армию и сражались на фронте или несли службу в тыловых частях и подразделениях. В Ростове-на-Дону оставалось мирное население. Впоследствии выяснилось, что от рук немецких палачей и их местных приспешников погибло не менее 27 тысяч советских граждан самых разных национальностей и социального положения. Змиевская балка стала гигантской братской могилой для жертв гитлеровского террора против мирного населения Ростова-на-Дону. Фактически в балке было уничтожено почти все остававшееся в городе еврейское население — от грудных детей до глубоких стариков, но кроме евреев немцы и полицаи уничтожали также и другие категории мирных жителей, советских военнопленных. Вплоть до наступления зимы в Змиевской балке продолжались казни советских граждан. Привозили на расстрел захваченных партизан и подпольщиков, выявленных коммунистов и членов их семей, пойманных цыган. Даже душевнобольные люди из ростовской психбольницы были уничтожены немецкими карателями в зловещей Змиевке.
Чудом спасенные
Эдуард Беренгут, которому сейчас 90 лет, рассказал, как ему удалось спастись:
– Когда за моей матерью Анной и сестрой Марией, которая кормила ребенка грудью, пришли немцы, меня дома не было, – рассказал Эдуард Маерович. – Мы жили на 35-й линии: так называлась улица. У моей матери были очень больные ноги, я ей вытаскивал из погреба еду, помогал управляться. А как все сделаю, убегал, чтобы посмотреть, что делается в городе. Мне было 13 лет. В этот день я вернулся домой – тишина. Никого. Выдала моих родных свекровь сестры. Она и после войны жила. Когда пришел с фронта муж моей сестры, он набил ей морду за то, что она сделала. А тогда у меня был шок. Спасла меня наша соседка. Она увидела меня и сказала: «Эдик, сматывай удочки и беги отсюда, нигде не останавливайся». И я побежал. Шел босыми ногами. Холод был. Все ноги побил, добрался до станицы Староминской, где меня приютили и дали фальшивые документы. Я стал Ваней Горшковым, иначе меня бы тоже забрали. Я жил у одной женщины до тех пор, пока не пришли солдаты с красными звездами. А мою мать и восемнадцатилетнюю сестру с грудным ребенком расстреляли в Змиевской балке.
Анна Беляшина осталась жива потому, что с родителями смогла выехать из города.
– В 1941 году я окончила девять классов и как раз моего отца забирали на фронт, его часть формировалась в городе Рыбинске, с мамой мы уехали туда, – рассказала пенсионерка Анна Исаковна Беляшина, которая сейчас живет в Ростове. – Мои родные дядя Давид Фогель и тетя Ариша эвакуироваться категорически отказывались потому, что ждали свою дочь Анну, которую вместе с классом отправили в станицу Вешенскую работать в колхоз. Дядю и тетю убили в Змиевской балке.
Убивали людей практически до самого освобождения города советским войсками 14 февраля 1943 года. 12 февраля, по данным историка Афанасенко, в Змиевской балке был последний расстрел мирных жителей. Соседи донесли на них, сказали немцам, что в подвале прячутся две еврейки
Соседи становились главными доносчиками. На улице Пушкинской сохранился дом №153, где жила семья Макаровских.
– Моя прабабушка Сицилия Макаровская была очень больная. Поэтому с ней осталась ее младшая дочь Грета, ей было 36 лет, – рассказала Наталья Петрова (в девичестве Макаровская). – Когда стали обстреливать город, все побежали через мост, чтобы эвакуироваться из Ростова. Моя прабабушка с Гретой трое суток лежали вместе с другими беженцами на этом мосту, но им так и не удалось переправиться на другой берег. Стреляли. Бомбили. Еле живые от страха прабабушка и Грета вернулись домой и спрятались в подвале того дома, где они жили. Соседи донесли на них, сказали немцам, что в подвале прячутся две еврейки. Приехал грузовик с немцами, вытащили их из подвала и, как два ненужных матраса, бросили их через борт в машину и увезли в Змиевскую балку.
Он выжил при расстреле в Змиевке в августе 1942...Эту невероятную историю спасения рассказала внучка ветерана Великой Отечественной Ирина Трохина. Ее дедушка, Николай Георгиевич, родился в 1922 году в Ростовской области. Вырос и учился в Шахтах, затем поступил в стрелковое училище, откуда его курсантом в августе 42 призвали на войну.
Тогда, линия фронта проходила возле родного города. Молодой Николай упросил командира отпустить его домой, повидать маму. Его отпустили всего на несколько дней, неофициально, под честное слово «вернуться» в назначенный срок. Николай Тропин пешком добрался до родного дома. Убедившись, что с мамой все в порядке, отправился обратно на фронт. Но тут соладту не повезло. Его поймали немцы, и вместе с колонной других пленных отправили в Ростов. Это были первые числа августа 42.... Николай Тропин так и не понял, как он оказался среди евреев. Рассказывал только, что они долго шли под палящим солнцем по пыльной дороге. Вокруг него одни женщины, дети и старики. - Мне как-то не по себе тогда стало. В воздухе витал страх... Мы прям кожей его чувствовали, но остановиться, убежать было невозможно. Немцы строго охраняли идущих на смерть людей, - так рассказывал Николай Георгиевич о «дороге смерти» своей внучке.
Пленные подошли к карьеру Змиевской балки. Вокруг одни немцы, стояла тишина... Это было только начало ростовского холокоста. Затем, волею случая, Николай Тропин попал в первую шеренгу тех, кого вели на расстрел. И тут один мужчина шепнул: «Как только начнут стрелять, сразу падай в яму». Николай Тропин так и поступил. Ему опять повезло - пули не задели молодого человек. Николай «замертво» упал в обрыв. Глаза он так и не открыл. О том, что происходило потом, Николай Георгиевич рассказывал редко. Трупы падали не останавливаясь. Из под убитых тел доносились только крики, детский плач, автоматная очередь и немецкая брань. В братской могиле Никилай Тропин пролежал до позднего вечера. Только когда стихли моторы немецких машин, он потихоньку начал выбираться из «ада». - Дедушка не сказал того, что увидел. Да нам было и так все понятно. Ведь расстрел в Змиевской балке - это самая массовая казнь евреев на территории России, - говорит внучка Ирина. Николай выбрался из ямы. Куда идти — он даже не представлял. - Была только одна мысль в голове, добраться до своих, - вспоминал ветеран. Стучался в дома, но двери не открывали. Да я и не сужу людей, время тогда было суровое, тяжелое. В свой дом молодого солдата пустила только одна бабушка. Женщина его отмыла, накормила, и, самое главное, не выдала немцам. Ночью Николай стал пробираться к своим. Но тут удача отвернулась от бойца. К русским он попал, но не в свой взвод. Без документов, в чужой одежде, Николая, как дезертира повели на расстрел. - Он шел и думал: за три дня - два расстрела и от чужих и от своих. И по дороге меня увидел комдив, под свою ответственность забрал. И в этой дивизии я служил до окончания войны, - так вспоминал эти дни Тропин. Николай Георгевич Тропин продолжил воевать в стрелковом полку. В 43-ем он уже стал командиром взвода. Дошел до Германии. Великую Победу встретил в Берлине.
Эту невероятную историю спасения рассказала внучка ветерана Великой Отечественной Ирина Трохина.
Ее дедушка, Николай Георгиевич, родился в 1922 году в Ростовской области. Вырос и учился в Шахтах, затем поступил в стрелковое училище, откуда его курсантом в августе 42 призвали на войну.
Тогда, линия фронта проходила возле родного города. Молодой Николай упросил командира отпустить его домой, повидать маму. Его отпустили всего на несколько дней, неофициально, под честное слово «вернуться» в назначенный срок. Николай Тропин пешком добрался до родного дома. Убедившись, что с мамой все в порядке, отправился обратно на фронт. Но тут соладту не повезло. Его поймали немцы, и вместе с колонной других пленных отправили в Ростов.
Это были первые числа августа 42.... Николай Тропин так и не понял, как он оказался среди евреев. Рассказывал только, что они долго шли под палящим солнцем по пыльной дороге. Вокруг него одни женщины, дети и старики. - Мне как-то не по себе тогда стало. В воздухе витал страх... Мы прям кожей его чувствовали, но остановиться, убежать было невозможно. Немцы строго охраняли идущих на смерть людей, - так рассказывал Николай Георгиевич о «дороге смерти» своей внучке.
Пленные подошли к карьеру Змиевской балки. Вокруг одни немцы, стояла тишина... Это было только начало ростовского холокоста. Затем, волею случая, Николай Тропин попал в первую шеренгу тех, кого вели на расстрел. И тут один мужчина шепнул: «Как только начнут стрелять, сразу падай в яму». Николай Тропин так и поступил. Ему опять повезло - пули не задели молодого человек. Николай «замертво» упал в обрыв. Глаза он так и не открыл. О том, что происходило потом, Николай Георгиевич рассказывал редко. Трупы падали не останавливаясь. Из под убитых тел доносились только крики, детский плач, автоматная очередь и немецкая брань. В братской могиле Никилай Тропин пролежал до позднего вечера. Только когда стихли моторы немецких машин, он потихоньку начал выбираться из «ада». - Дедушка не сказал того, что увидел. Да нам было и так все понятно. Ведь расстрел в Змиевской балке - это самая массовая казнь евреев на территории России, - говорит внучка Ирина. Николай выбрался из ямы. Куда идти — он даже не представлял. - Была только одна мысль в голове, добраться до своих, - вспоминал ветеран. Стучался в дома, но двери не открывали. Да я и не сужу людей, время тогда было суровое, тяжелое. В свой дом молодого солдата пустила только одна бабушка. Женщина его отмыла, накормила, и, самое главное, не выдала немцам. Ночью Николай стал пробираться к своим. Но тут удача отвернулась от бойца. К русским он попал, но не в свой взвод. Без документов, в чужой одежде, Николая, как дезертира повели на расстрел. - Он шел и думал: за три дня - два расстрела и от чужих и от своих. И по дороге меня увидел комдив, под свою ответственность забрал. И в этой дивизии я служил до окончания войны, - так вспоминал эти дни Тропин. Николай Георгевич Тропин продолжил воевать в стрелковом полку. В 43-ем он уже стал командиром взвода. Дошел до Германии. Великую Победу встретил в Берлине.
Умер Николай Георгиевич Тропин 2 года назад, через несколько месяцев после своего 90-летия. Напомним: массовые казни в Змиевской балке прошли в августе 1942 года немецкими оккупантами. Здесь были расстреляны 27 тысяч человек.
Память о трагедии
14 февраля 1943 г., в результате ожесточенных боев, Ростов-на-Дону был освобожден от немецко-фашистских оккупантов. Спустя три дня, 17 февраля 1943 г., чрезвычайная государственная комиссия, занимавшаяся учетом ущерба, понесенного в результате оккупации Ростова-на-Дону гитлеровскими войсками, установила факт организации в городе массового уничтожения еврейского населения. Согласно докладной записке УНКВД, «дикий произвол и зверства оккупантов первых дней сменились организованным физическим уничтожением всего еврейского населения, коммунистов, советского актива и советских патриотов…В одной только городской тюрьме 14 февраля 1943 года — в день освобождения Ростова — частями Красной Армии было обнаружено 1154 трупа граждан города, расстрелянных и замученных гитлеровцами. Из общего количества трупов 370 были обнаружены в яме, 303 — в разных местах двора и 346 — среди развалин взорванного здания. Среди жертв — 55 несовершеннолетних, 122 женщины» (докладная записка УНКВД по Ростовской области № 7/17 от 16.03.1943 ).
13 марта 1943 г. в газете «Правда» был опубликован текст о том, что мирные жители Ростова-на-Дону в массовом порядке уничтожались гитлеровскими оккупационными властями. После окончания Великой Отечественной войны в Змиевской балке — на месте массового уничтожения советских граждан — был установлен памятник с фигурами двух солдат Советской Армии со знаменем. На тридцатилетие Великой Победы, 9 мая 1975 года, в Змиевской балке был открыт впечатляющий мемориал «Памяти погибших в Змиевской балке». Его создателями были архитекторы Н.В. Аведиков, Н.Н. Нерсесьянц, Р.А. Мурадян, скульпторы Б.К. и Е.Ф. Лапко. Во время дней памяти погибших в Змиевской балке открывается небольшой музей при мемориале. К сожалению, большинство имен людей, погибших в Змиевской балке от рук гитлеровских палачей, нам неизвестно. 11 августа, каждый год, мемориал в Змиевской балке посещают представители еврейских общин, административных органов, ветеранских организаций не только из Ростова-на-Дону и Ростовской области, но и из других регионов Российской Федерации и даже из других стран мира.
Палачи и расплата
Непосредственная ответственность за организацию массового убийства советских граждан в Змиевской балке лежит на немецких офицерах СС, осуществлявших руководство операцией, а также на полицаях, ассистировавших своим хозяевам в уничтожении многих тысяч мирных жителей. История запомнила эти черные имена: комендант города генерал-майор Киттель, начальник эйнзатцгруппы «Д» генерал СС В. Биркамп, исполняющий обязанности начальника зондеркоманды СС «10-а» оберштурмфюрер СС доктор Г. Герц, начальник Управления вспомогательной полиции В.А. Еремин, начальник Ростовской тюрьмы Дахно, комендант тюрьмы оберштурмфюрер СС А. Линдер, помощник коменданта тюрьмы Мирза, следователи городской вспомогательной полиции Иванов, Ильяшев, Леонов (Гинзбург Л.В. Бездна. М., 1967).
Давно отгремели последние орудийные залпы и автоматные очереди Великой Отечественной войны, но органы государственной безопасности СССР продолжали поиски полицаев — тех советских граждан, которые во время оккупации предали свою родину и встали на кривую дорогу сотрудничества с гитлеровцами. В 1963 году в Краснодаре состоялся судебный процесс по делу группы предателей, в годы Великой Отечественной войны служивших во вспомогательной полиции и принимавших участие в массовых убийствах советских граждан в Ростове-на-Дону — в Змиевской балке, а также в других городах Советского Союза. На скамье подсудимых оказались немолодые уже люди — бывшие полицаи Алоис Вейх, Валентин Скрипкин, Михаил Еськов, Андрей Сухов, Валериан Сургуладзе, Николай Жирухин, Емельян Буглак, Урузбек Дзампаев, Николай Псарев. Их обвиняли в участии в массовых убийствах советских граждан на территории Ростовской области, Краснодарского края, УССР, БССР. 24 октября 1963 года всем подсудимым был вынесен смертный приговор. Следствию и суду удалось установить и доказать, что перечисленные граждане имели самое непосредственное отношение к массовым убийствам советских граждан, лично убивали беззащитных людей, действовали хладнокровно, а их участие в зондеркомандах носило не случайный, а целенаправленный и регулярный характер.
К сожалению, далеко не все палачи Змиевки, служившие в гестапо, зондеркоманде, вспомогательной полиции, понесли заслуженное наказание. Многим офицерам и рядовым немецких подразделений удалось уйти от возмездия, отступив в Германию и после окончания Второй мировой войны оставшись в американской или английской оккупационных зонах. Кто-то из них даже сделал неплохую карьеру на «гражданке», занимался бизнесом, прожил долгую и обеспеченную жизнь, в отличие от тех несчастных людей, чьи жизни были прерваны газом душегубок, выстрелами полицаев или губкой с ядом от доктора Герца.
Ответственный: Сенаторова Н. А.